Текст:Егор Холмогоров:Россия в 1917 году/Бои за Москву
В Москве события разворачивались совершенно по-другому. Почему? Как считали в XIX веке мыслители-славянофилы, Петербург это совершенно неорганический и чужой России город (тем более, что он находился в иноэтническом окружении, рядом была Финляндия, поэтому туда могли приехать финские красногвардейцы), то Москва была и остаётся исторической столицей России. Там всегда были очень патриотические настроения и достаточно крепкое собственное общество, крепкое самоуправление. Понятное дело, что сдаваться также просто, как в Петрограде, москвичи совершенно не хотели, тем более, что там находилось большое количество военных училищ и, следовательно, большое количество юнкеров. Помимо этого, на тот момент в Москве находилось, по некоторой информации, около 30 тысяч офицеров, но из них реально в антибольшевистском сопротивлении приняли только 700 человек, что тоже о многом печально говорит.
Но, тем не менее, это сопротивление было и оказалось достаточно жёстким, в какой-то момент даже могло показаться, что оно будет успешным, потому что центром этого сопротивления было Александровское училище, которое находилось рядом с Арбатом (впоследствии — здание Генерального штаба). Соответственно, были крепкие силы юнкеров, были офицеры, готовые сражаться с большевиками. Но московское сопротивление имело ахиллесову пяту: ещё со времён Временного правительства командующим войсками Московского военного округа был назначен полковник Константин Рябцев, эсер по партийной принадлежности (в должности он сменил Верховского, ставшего военным министром). Он выдвинулся благодаря тому, что боролся с корниловцами и, соответственно, в роли командующего московским гарнизоном, он занимался тем, что это сопротивление систематически сливал. Он впустил в Кремль большевистский Временный революционный комитет. Там был очень крупный арсенал, из которого во все стороны развезли оружие большевикам, поэтому белым ничего не осталось и это было полное безобразие.
Но, тем не менее, белые сорганизовались. Они блокировали Кремль и заставили большевиков его сдать. Большевистский командующий Берзинь приказал сидевшим там солдатам сложить оружие. И тут произошла неприятная история: когда юнкера входили в Кремль, часть большевистских солдат складывали оружие, а часть не складывали — и началась какая-то пальба, юнкера начали стрелять в большевиков, а большевики в юнкеров. Кто-то ещё палил по всем подряд из пулемёта. Что это такое было -до конца определить вряд ли возможно. Большевики позднее, заявили, что это белые расстреляли сдавшихся рабочих и солдат. И этим они себе развязали руки для всего дальнейшего террора, который происходил в Москве. Притом, что сравнение многочисленных данных показывает, что, как минимум, большевики точно также стреляли в Кремле по юнкерам, как и юнкера по большевикам. Обстрел был, по большей мере, обоюдным. Тем не менее, юнкерам удалось занять Кремль и значительную часть центра Москвы. Само понятие белая гвардия, по некоторым данным, появилось именно в эти дни — так назывался один из отрядов на стороне юнкеров.
Но постепенно большевики опомнились, а главное — к ним пришла достаточно большая поддержка из Петрограда: больше 10 тысяч человек матросов и революционных солдат. Это стало возможным, потому что к тому моменту выступавшие против большевиков левые железнодорожники прекратили свой саботаж. Теперь уже белые оказались фактически в осаде. Причём красные начали использовать против них тяжёлые орудия. У белых же практически не было артиллерии, а вот у красных — много и самой разной, свезённой с разных сторон.
Пожалуй, самым знаменитым эпизодом здесь был обстрел Кремля из французских орудий, которые были поставлены для Первой мировой войны. Их наладкой на глазок занялся профессор Штернберг, который был астрономом, специалистом по изучению двойных звёзд и при этом страстным революционером-большевиком, участником ещё событий 1905 года, причастным ко всевозможному терроризму. И вот всю свою математическую образованность Штернберг начал использовать для наводки на глазок, а не по таблицам, как тогда было принято, этих орудий на Кремль, который начали систематически обстреливать. Причём никаких определённых военных целей этот обстрел не имел. Большевики не очень понимали, куда хотели попасть, они просто хотели запугать белых, сломить их боевой дух, потому что, когда при тебе стреляют по Успенскому собору, главной русской святыне и ты видишь огромную дыру в нём, а тебе говорят, что это всё потому, что вы тут сидите в Кремле и не сдаётесь революционному народу
, то боевой дух до некоторой степени проседает.
Кремлю были причинены очень большие разрушения. Снаряд угодил прямо в часы на Спасской башне и навсегда и безвозвратно убил механизм, который играл мелодию Коль славен наш Господь в Сионе
. За ней был Чудов монастырь, который тоже очень серьёзно пострадал. Напротив Никольских ворот, которые никак не могли пробить при помощи лёгкой артиллерии, поставили аж гаубицу и пытались стрелять по ним прямой наводкой. Их повредили очень сильно, но в итоге так пробить и не смогли. У Водовзводной башни попросту снесли верхушку. В самом Кремле было очень много было разрушений.
Поразительно, что в это же время в Москве проходил Поместный собор Русской Православной Церкви, который в частности решал вопрос о выборах Патриарха. После известия о большевистском перевороте, прения о том, нужен Патриарх или не нужен, решили прекратить и перейти уже непосредственно к выборам. Самым влиятельным кандидатом был архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), знаменитый богослов, один из руководителей волынского отделения Союза Русского Народа, убеждённый идейный монархист. У него был самый высший авторитет на тот момент в Русской Церкви. Однако Патриарха было решено выбирать жребием из трёх кандидатур. При прямых выборах владыка Антоний почти наверняка выиграл бы. Однако победил более умеренный кандидат — митрополит Московский и Коломенский Тихон (Белавин). Это была очень интересная развилка, потому что, например, владыка Антоний мобилизовал бы все силы Церкви на борьбу с большевиками в гражданской войне. Конечно, при Патриархе Тихоне Она тоже не занимала нейтральную позицию, большевиков обличала и анафематствовала, но не звала к оружию. Владыка Антоний, став Патриархом, конечно, стал бы звать к оружию. Святитель Тихон же не стал этого делать.
Гражданская война продолжалась в Москве почти неделю. В какой-то момент вообще стало казаться, что антибольшевистские силы могут победить. Но их объективно было меньше, они были слабее, по большей части, это были необстрелянные мальчишки. Впрочем, самыми знаменитыми героями обороны Кремля юнкерами оказались девушки — сёстры Мерсье, девушки-прапорщики, которых в 1917 году в военных школах было уже довольно большое количество. Они пришли в кремль с двумя пулемётами и стреляли часто в тех ситуациях, в которых мужчины разбегались по сторонам. Они были своеобразной легендой кремлёвской обороны, но, в конечном счёте, ситуацию в городе большевики переломили и договорились с юнкерами о том, что те Кремль сдадут и сдадутся сами.
Юнкера начали сдаваться, и тут большевики сказали, что те предательски
расстреляли их товарищей и теперь они расстреляют их и около 300 юнкеров действительно были расстреляны большевиками. После этого по всей Москве пошли похороны, которые людей объективно потрясли. Выдающийся поэт-песенник этой эпохи Александр Вертинский написал знаменитую песню То, что я должен сказать
именно о похоронах этих юнкеров:
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразью,
Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране
Даже светлые подвиги — это только ступени
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
За эту песню его вызывали к большевистским властям и грозились покарать. Согласно легенде, Вертинский тогда сказал: Это же просто песня, и потом, вы же не можете запретить мне их жалеть!
. Песня эта навсегда осталась в истории. Приведу они интересный факт. Мой отец, работавший в Театре на Таганке, самом фрондирующем театре советского времени, играл в спектакле 10 дней, которые потрясли мир
, посвящённом октябрьскому перевороту, формально по Джону Риду, а фактически — просто про революцию. Там много было таких смешных приколов, например, насмешки над отставкой Хрущёва и т. д. И, в частности, сделали невероятно наглую вещь — ввернули эту песню в спектакль. Но как они это сделали? Они сделали вид, что она относится не к октябрьским боям в Москве и не к юнкерам, а к первой мировой войне, что это вот погибшие на ней и эта песня, якобы, в честь них. На самом деле, эта песня именно в честь и в память погибших при сопротивлении большевикам юнкеров.
После такого военного разгрома сопротивления, в центре России большевикам серьёзного сопротивления никто не оказывал, и оно переместилось на окраины. Хотя значительная их часть воспользовалась ситуацией для сепаратизма. В Киеве Центральная рада заявила, что у них теперь независимость, в чём их Ленин практически поддерживал. В Закавказье и в Средней Азии также начался сепаратизм.